Лилия Дворянская - Мой ангел [СИ]

Она не видела, как от дерева, мимо которого она только что прошла, отделились две темные фигуры. Из-за дождя и капюшона, она не услышала их шагов, скорее просто почувствовала опасность и побежала.

Теперь она явно слышала топот и тяжелое дыхание сзади. Вскоре ее догнали два парня. Их лица была спрятаны под натянутыми до бровей черными шапками и темными шарфами, закрывающими рот и нос, оставляя открытыми только одни глаза. Один из них схватил ее со спины, зажав рукой рот, отчего она могла только мычать и пинаться, а второй выхватил из рук сумку. Внезапно тот, который держал, с силой отшвырнул в сторону и Геля, не устояв на ногах, упала на землю, прямо в лужу со снежной грязью.

Пока она соображала, парни быстро убежали, прихватив с собой ее сумку. Геля поднялась и попыталась привести себя в порядок, отряхнув снежную кашу, но только еще больше размазала грязь по светлому пальто.

Первой мыслью было: "Можно ли отчистить пальто в химчистке или придется покупать новое?" Вслед за этой пришла уже отрезвляющая мысль: "А что делать дальше?":

— Обратиться в полицию? — мучительно думала Геля, вытирая грязные руки о мокрую пожухлую траву на газоне, — А как я позвоню?! Телефон в сумке, а сумку у меня отобрали! И никого вокруг, кто бы мог помочь. Пока дойду до работы, хулиганы убегут так далеко, что вряд ли их найдут, только время потеряешь, давая показания. Завтра приду домой и расскажу Диме, — решила она и, оглядевшись, быстрым шагом направилась на работу в больницу.

Пока шла, пыталась оценить нанесенный ей урон. Сумку было жалко, она была почти новая, кожаная и очень удобная: аккуратная и вместительная. Наличных денег в кошельке было немного, только банковские карточки, которые надо было незамедлительно заблокировать. Что еще там лежало? Скидочные карточки? Их не жалко! Паспорт? Нет, остался дома. Косметичка? Переживу! Самое главное телефон!

Потеря телефона огорчила ее больше всего. Это был недорогой, немного устаревший аппарат, но в нем было большое количество контактов, а самое главное номер Димы, который она еще не запомнила наизусть. И теперь у нее не было никакой возможности с ним связаться. Хорошо, что хоть ключи, карточка в метро и немного денег лежало в кармане.

В то время, пока Геля с неприятными приключениями добиралась до работы, Дима лежал на диване и, без всякого интереса, смотрел по телевизору, как было заявлено анонсом "остросюжетный" фильм, но как выяснилось, с довольно банальным сюжетом: один "хороший парень" противостоит банде "плохих парней", ищет похищенную возлюбленную, раскидывая по пути всех неприятелей "одной левой".

— Да-да, — думал он, переключая пультом каналы во время рекламы, — такие фильмы всегда заканчиваются одинаково: Враг — повержен, мир — спасен, справедливость — торжествует, парень — герой.

Не обнаружив ни по одному телевизионному канала что-либо интересное для себя, Дима выключил телевизор и решил заснуть. Геля дежурила, а без нее было тоскливо. Внезапно раздался мелодичный перезвон телефона, Дима поднял с пола, лежавший на подзарядке аппарат, на экране которого высветился Гелин номер и он обрадовано принял звонок:

— Слушаю тебя, родная!

В трубке раздалось шипение, потрескивание, и сквозь шумы прозвучал невнятный шепот:

— Дима, помоги… меня хотят убить.

— Геля что случилось, где ты? — крикнул он, резко вскакивая с дивана.

— Стройка…Медвежка… Забери меня отсюда…

И связь прервалась. Из телефона доносились лишь короткие гудки.

— Геля я уже еду, не волнуйся, — сказал он, коротким гудкам, быстро натягивая джинсы со свитером и засовывая телефон в карман. Молниеносно зашнуровав ботинки и надев куртку, он схватил с полочки у входной двери ключи от автомобиля, слетел по лестнице вниз, запрыгнул в машину и помчался на северо-восток, по направлению поселка Мурино.

Небольшой поселок Мурино уже практически слился с городом, от городской черты его отделяло всего несколько метров. Скорее всего, вскоре так произойдет, что через несколько лет Мурино станет очередным районом города. А Медвежий стан или как его многие называли "Медвежка" был одним из районов Муринского поселения. Дима один раз бывал там по служебной надобности, поэтому ориентировался, куда именно ему надо ехать.

В дороге он несколько раз пытался дозвониться до Гели, но ее телефон оставался недоступным. Дмитрий ужасно нервничал, ранее ему всегда удавалось сохранять хладнокровие в любых критических ситуациях. Но теперь, когда речь шла о жизни любимой Гели, он был не на шутку встревожен и потерял способность действовать осторожно и осмотрительно.

Только въехав на территорию Медвежьего стана, он сообразил позвонить Константину Трохову и быстро заговорил в трубку, отвечая на его возражения:

— Костя, Гелю грозятся убить, она сейчас на какой-то стройке в Медвежьем стане. Нет, я не знаю, что произошло! Я уже почти подъехал. Пришли кого-нибудь ко мне. Нет, у меня нет времени ждать!

Отбросив телефон на сидение и, не обращая внимания на входящий звонок от Константина, Дима проехал поселок насквозь, пока в самом его конце не уперся в высокий металлический забор, за которым виднелась коробка недостроенного здания.

Остановив машину и достав из-под водительского сидения травматический пистолет, Дмитрий вышел, огляделся и, прислушиваясь, осторожно прошел в темноте вдоль забора. Через несколько метров он увидел отогнутый угол металлического листа, пробрался через него и проник на территорию. Было темно и очень тихо. Небольшими перебежками он приблизился к полувозведенному зданию, заглянул внутрь и, увидев нечто в дальнем углу, как ему показалось, похожее на сидевшего на полу человека, осторожно вошел внутрь.

— Геля, это ты? — тихо спросил он и тут же на него сзади обрушился страшный удар по затылку. Боль, темнота и больше ничего. Оглушенный Дима упал на серый бетон.

Очнулся он уже лежащим на животе на грязном деревянном полу от того, что кто-то окатил его с ног до головы ледяной водой. Было очень холодно, его знобило, мутило, голова раскалывалась от боли, а в ушах шумело. С трудом разлепив глаза и сфокусировав взгляд, он увидел перед лицом несколько пар черных ботинок, испачканных глиной. Дима собрался с силами, перекатился на бок и попытался сесть. Удалось ему это только со второй попытки. Он сидел на полу и держался рукой, за какую-то покрытую слоем грязи деревянную лавку. Дмитрий вдруг понял, отчего ему так холодно: на нем не было никакой одежды, кроме трусов и футболки и те были насквозь пропитаны холодной водой.

Напротив, стояли люди, в которых он узнал Эдуарда и Михаила, а с ними были еще двое молодых, крепких, коротко стриженых парней с битами в руках.

— Ну, что, следак, очухался, — спросил один из парней и гадко загоготал.

— Заткнись, — прикрикнул на него Эдуард.

— Да ладно тебе, Дик, — ответил тот, все еще противно ухмыляясь.

— Значит, Дик, это ты, Эдик, — борясь с тошнотой и пульсирующей болью, жгущей глаза, прохрипел Дмитрий, пытаясь подтянуться на лавочке и встать на ноги.

— Где Геля, что ты с ней сделал? — спросил он, с ненавистью взглянув на Эдуарда, который смотрел на все происходящее совершенно спокойно, невозмутимо и даже с некоторым наслаждением.

— А нет больше никакой Гели, — холодно улыбнулся тот, — Как будто и не было никогда. "И никто не узнает, где могилка ее", перефразировал он слова известной дворовой песни.

У Димы заледенела душа, ноги подкосились, и он тяжело опустился на грязную лавку.

Эдуард подался вперед, чуть наклонился к Павлову и назидательно сказал:

— Я же просил оставить мою маму в покое, ну зачем ты лез не в свое дело.

Дмитрий сделал попытку его ухватить, произнеся при этом: "что ты с ней сделал, урод"? но моментально получил резкий удар ногой "под дых" от Михаила. Павлов мешком свалился на пол, согнувшись пополам от ослепившей его боли и остановившегося дыхания, под гогот коротко стриженых парней.

Михаил сделал попытку еще раз его ударить, но Эдуард остановил его, схватив за руку:

— Прекрати, а то он скопытиться раньше времени.

И тот нехотя сделал пару шагов назад, готовый продолжить в любой момент.

Спустя несколько минут, Дмитрий пришел в себя, перевел дыхание, снова сел на пол и, смотря прямо Эдуарду в глаза, прерывающимся сиплым голосом произнес:

— Это… мое… дело…ты… всех…убил!

— Я?! — искренне удивился Эдуард, — Я никого не убивал.

Он с презрением смотрел на сидящего перед ним Павлова и продолжил говорить:

— Это дед твоей драгоценной подруги когда-то лишил мою маму родителей: и матери, и отца. Вот он и был убийцей. А я всего лишь отдаю должное своей маме, которая раньше защищала меня, а теперь пришло мое время защищать ее.

После этой фразы у Димы что-то щелкнуло в голове и вся картинка сложилась.